Республиканская крымскотатарская библиотека им. И. Гаспринского

Наш собеседник Энвер-ага Алиев — один из трех крымских татар — обладателей высокого звания Героя Социалистического Труда, человек в высшей степени скромный, снискавший почет, уважение и звание своим многолетним добросовестным трудом (трудовой стаж его, знатного хлопкороба, механизатора широкого профиля, — 45 лет в одном совхозе).

 

рассказывает о своей жизни образно, интересно: как жил и работал, награжден был Звездой Героя Социалистического Труда (1973 г.), двумя орденами Ленина, множеством медалей за трудовые заслуги. Был депутатом Верховного Совета СССР трех созывов (1970, 1974, 1978 гг.), делегатом XXVI съезда Коммунистической партии Советского Союза (1981 г.), членом Совета Национальностей ВС СССР, депутатом Верховного Совета Узбекистана (1989 г.), членом Президиума ВС Узбекистана.

 

Звезду и два ордена Ленина, отлитые из благородных металлов, достает из коробочки Энвер-ага редко. Мы его с трудом уговорили надеть пиджак с орденами и сфотографироваться во дворе его дома в п. Первомайском Симферопольского района, где он живет с сыном Абдулкадыром, невесткой Селиме-ханум, внуками.

 

Приехали мы в гости к Алиевым с Сеитбилялом Бекировым, хорошо знавшим Энвера-ага по Узбекистану. Он и рассказал нам об Энвере-ага, отметив, что за все годы жизни в местах депортации многие крымские татары были достойно оценены по труду и знаниям. А Героев Социалистического Труда среди крымских татар было трое: Мустафа Чачи, Сеитмемет Таиров и Энвер Алиев.

 

В советское время заслуги сельского труженика ценились и вознаграждались: существовала целая система материального, морального поощрения. Интересы коллектива были превыше личных.

 

Рассказ Энвера-ага Алиева окунул нас в реалии далекого прошлого:

 

Родился я 5 августа 1927 года в Акмесджиде на улице Татарской (ныне ул.Футболистов).

 

Отец Али Абдулганиев был извозчиком, владел дилижансами, фаэтонами, в 1935 году передал все имущество Советской власти, была организована артель фаэтонщиков «Чатырдаг», он руководил ею, потом была создана артель «Стеклотист» — доставляли краски, строительный материал для ремонта зданий санаториев на Южном берегу.

 

Мама — Муневер Тагаева работала в типографии на ул.Салгирной (ныне проспект Кирова).

 

Нас в семье было четверо детей: сестра училась в 13-й крымскотатарской школе, я — в русскоязычной 41-й, и двое младших братьев.

 

В 1944-м отца, как всех мужчин-крымских татар, забрали в трудармию. В депортацию мы с мамой, двумя младшими братьями и сестрой попали в Узбекистан в подсобное хозяйство военного завода, затем в Ташкентскую область, в Нижнечирчикский район, совхоз им.Пятилетия Узбекистана (в народе называемый «Пятилетка»).

 

Я хорошо знал русский язык, и с детства очень любил технику.

 

До 1955 года работал в хлопковом совхозе простым трактористом, затем нас, пятерых лучших трактористов, послали учиться в Ташкент в техникум «Трудовые резервы» по специальности «механизатор широкого профиля».

 

В 1958 году в Узбекистане в земледельческих хозяйствах начали организовывать комплексные механизированные звенья, комплексные механизированные бригады. У звена было 70-72 га земли в обработке, у бригады — 170-180 га.

 

Меня назначили бригадиром звена, потом механизированной комплексной бригады, у меня было 182 га хлопкового поля, 3 пропашных, 2 транспортных и 1 гусеничный трактор, 3 хлопкоуборочных комбайна, 14 человек работников — по масштабам это один хороший маленький колхоз.

 

Бригада — хозрасчетная, на твердом окладе, безнарядная система, работали мы на конечный результат. Хлопок делился по сортам, себестоимость 1 центнера хлопка-сырца составляла 33 рубля. Мы добивались снижения себестоимости (до 27 рублей) за счет экономии.

 

Работники получали 140 рублей оклада, обрабатывали по 10 га хлопка (у кого больше, у кого меньше). Работа адская, люди работали от зари до зари. Грядки по 1000-1300 метров длиной, рано утром выходят в поле с цапкой (кетменем), в жару не работали, только вечером.

 

Чтобы уберечь от сорняков, хлопок обрабатывали химикатами, но тем не менее, прополку необходимо было проводить — хоть труд хлопкороба и был механизирован, без ручного труда в хлопководстве никак не обойтись.

 

Брали мы с гектара в среднем по 38 центнеров хлопка-сырца. В конце года работники получали хорошие премиальные. Хлопок любит воду. И минимальная температура для вызревания хлопка ночью 25-27, днем 35 градусов, тогда хлопок качественный. Вызревает он за 154 дня — пять месяцев. Есть так называемый болгарский сорт хлопка — скороспелка — за 120 дней вызревает (здесь, в Крыму, я сажал во дворе у себя кустики хлопка).

 

В 1965 году я получил за свою работу почетную грамоту Верховного Совета УзССР (с тех пор столько у меня было почетных грамот!).

 

Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов однажды в конце 1960-х приехал в нашу «Пятилетку», увидел мою работу, ему понравилось, побеседовал со мной.

 

А у меня полевой стан (шипан) в поле, в виде навеса, недалеко от трассы. Рашидов тогда поручил построить новый двухэтажный полевой стан, дорогу от трассы к нему заасфальтировать.

 

С 1970 года моя хлопководческая бригада стала образцово-показательной. Приезжали представители других областей, иностранные гости, Шараф Рашидович часто наведывался с сопровождающими. Когда садились чай пить, он всегда напротив меня садился, чай мне наливал на донышко пиалы, ломал лепешку, кусок первый подавал мне (узбекские ритуалы уважения к человеку). Он с особым уважением ко мне относился. Очень любил хлопок.

 

Однажды летом (это было начало 1980-х) я еду на тракторе в поле. Смотрю, к полю подъезжает «Чайка» Рашидова. Он один, без охраны, только с водителем, выходит из машины и в своем парадном костюме прямо по грядкам идет через поле. Я из трактора — к нему навстречу.

 

Он здоровается, расспрашивает меня по обыкновению о здоровье, делах и спрашивает: «Гуль борми?» («Цветки есть?») Я ему отвечаю: «Уже и коробочки есть!» (В тот год из-за непогоды хлопок зацвел не везде, и все опасались, что урожая не будет.) А на моем поле у хлопка уже и коробочки крохотные завязались — с фундук величиной. Рашидов увидел, обрадовался.

 

Через несколько дней собрал в Той-Тепа всех руководителей областей, меня тоже пригласили, посадили в президиуме, Рашидов представил меня всем, привел в пример. «Вы мне утверждаете, что урожая не будет. А вот перед вами крымский татарин, бригадир-механизатор Анвар Алиев! Почему у него в поле у хлопка уже коробочки завязались?! Я лично ездил, видел. Сейчас после совещания все поедете к нему!»

 

А мне говорит: «Все представители к тебе поедут, но смотри, на поле их не пускай, а то все вытопчут!» В тот день цепочка из легковушек представителей областей и других официальных лиц растянулась вдоль моего поля на полтора километра.

 

Я был и в составе Комиссии обкома, которая ежегодно выезжала с проверками состояния хлопковых сельхозугодий по области, потом результаты выносила на Бюро обкома.

 

Наш хлопководческий совхоз им.Пятилетия Узбекистана был на особом счету, нас в первую очередь снабжали новой техникой, горючим и т.д. На ежегодных Выставках достижений народного хозяйства (ВДНХ) наша продукция заработала золотую, серебряную, две бронзовые медали.

 

Как депутат ВС СССР я принимал участие в различных правительственных приемах. Когда Михаил Горбачев с супругой летели в Индию через Ташкент, нас, депутатов разных уровней, привозили в аэропорт — встречать его.

 

Будучи депутатом Верховного Совета СССР трех созывов, я ездил в Москву на сессии ВС СССР, часто выступал на телевидении в «Останкино», давал интервью о хлопководстве, о своей работе.

 

Однажды где-то в конце 1973 года ко мне приехали ташкентские инициативники с письмом-обращением крымских татар в структуры власти с требованием восстановить народ в правах, вернуть его на историческую родину в Крым. Под письмом собрали несколько тысяч подписей крымских татар. Это письмо они хотели переправить в Москву.

 

Я это письмо с подписями крымских татар скрепил со своим именным депутатским бланком и повез в Москву (как раз на очередную сессию ВС СССР ехал) и сдал письмо в Секретариат ЦК КПСС. В то же время, как раз в декабре 1973 года, мне присвоили звание Героя Социалистического Труда.

 

После сессии ВС СССР прошло дней пятнадцать. И вдруг меня вызывают в ЦК КП Узбекистана на заседание Бюро ЦК КПУз. Причины не знаю. Приезжаю, вхожу в приемную, представляюсь секретарше, кто я.

 

Она вдруг на меня набрасывается: «Чего вам не хватает здесь, в Узбекистане, все имеете?!» Я говорю: «Нам все хватает, но я на Родину хочу!» Она: «Какая вам разница, где жить?!» Я отвечаю: «Вот вы сюда из Казахстана приехали, вам дали работу в ЦК КПУз, а я, если в Крым, на свою родину, приеду, мне не то чтобы работу дать, меня сразу выгонят! Вот разница!»

 

Тут меня вызывают в кабинет. Человек девять сидят, все друг друга прекрасно знаем: Шараф Рашидов, второй секретарь ЦК КПУз Григорий Ломоносов, другие высокопоставленные лица Узбекистана, члены Бюро. Здороваемся, приглашают присесть,  расспрашивают меня, как дела и тому подобное. Ломоносов вынимает письмо с моим депутатским бланком, которое я отвез и сдал в Секретариат  ЦК КПСС.

 

Читает вслух на моем именном бланке: «121-й избирательный округ, депутат Верховного Совета СССР Энвер Алиев». Спрашивает: «Твое?» Отвечаю: «Мое. Я отвез и сдал в Секретариат ЦК КПСС письмо-обращение с подписями крымских татар».

 

А Ломоносов говорит: «А почему ты с нами не посоветовался?»

 

Я отвечаю: «Я — слуга народа, у меня Аккурганский район, город Янгиюль и дальше, у меня 800 тысяч избирателей. Вот я и повез письмо от народа в Москву».

 

Весь состав Бюро сидит и молчит. Ломоносов спрашивает у них: «Вопросы есть?» Никто словом не обмолвился.

 

Ломоносов говорит мне: «Вы свободны». Я встал и ушел. Потом через некоторое время в частном разговоре Шараф Рашидов только и сказал мне по тому поводу: «Надо было с нами посоветоваться…»

 

(По этому случаю можно судить о том огромном авторитете, который завоевал своим трудом Энвер Алиев в правительственных кругах Узбекистана. Обычно вызовы на Бюро добром не заканчивались.)

 

«На пенсию я вышел в 1987 году, — продолжил свой рассказ Энвер-ага. — Персональный пенсионер Узбекистана. А в апреле 1990 года мы переехали на родину в Крым, остановились с сыном, дочерью и их семьями в селе Первомайском Симферопольского района. Прихожу к директору совхоза, под плащом пиджак с орденами и Звездой Героя. Он даже разговаривать со мной не хочет — крымский татарин!

 

Я плащ распахнул, он Звезду увидел, аж поперхнулся, растерялся, не знает, что сказать. Вот так мы и обосновались здесь, в селе.

 

Потом я отнес в собес свои документы, удостоверение Героя Социалистического Труда. Назначают мне пенсию — минимальную (жена моя тоже с такой же минимальной пенсией). Ну и платят ее мне. Где-то в году  1992-м или 1993-м приглашают меня как Героя Социалистического Труда на торжественный прием в ВС АРК, разговорился я там с одним Героем Социалистического Труда, спрашиваю его, сколько пенсии он получает, он отвечает, что в разы больше моей минимальной!

 

Иду опять в собес, объясняю им ситуацию. Они удивились. Оказывается, мне надо было в собесе специально заявление написать, что я Герой Социалистического Труда. Как бы ни было, потом выплатили мне все, что полагалось», — улыбается Энвер-ага.

 

Несправедливости никогда не озлобляли Энвера-ага Алиева, добродушного и светлого человека. О нем  можно писать  и писать.

 

Жизнь и трудовой путь Героя Социалистического Труда Энвера Алиева — воплощение ярких черт крымскотатарского народа, прославившего свое имя в веках исключительным трудолюбием и скромностью.

 

У него трое детей, радуют десять внуков и десять правнуков. Сын — Али Алиев, профессор Далласского университета, живет с семьей и работает в Америке.

 

5 августа Энверу-ага Алиеву исполнилось 85 лет. Поздравляем его, желаем крепкого здоровья, бодрости, энергии, счастья и долгих лет жизни!