Исмаил Гаспринский адына къырымтатар джумхуриет кутюпханеси

Вернувшись в Крым в начале 1990-х, танцовщица, заслуженная артистка Таджикистана Эльзара Асанова, можно сказать, продолжила семейную традицию. Как и ее дед, известный балетмейстер Усеин Баккал, основная деятельность которого выпала на первую половину 20 века, и ее родная тетя, народная артистка Таджикистана, художественный руководитель ансамбля «Хайтарма» Ремзие Баккал, Эльзара ханум организовала и возглавила свой танцевальный ансамбль. Созданному ею образцовому детскому коллективу восточного танца «Гульдесте» («Букет цветов») в нынешнем году исполняется 15 лет. Сегодня Эльзара Асанова в гостях у «Полуостро

– Эльзара Рефатовна, вы артистка уже в третьем поколении…

– Да, я родилась и выросла в семье артистов. Мой дед Усеин Баккал был танцором, до войны работал в Крымском Государственном Татарском театре в Симферополе. Заботясь о музыкальном воспитании своих детей, двух старших дочерей, мою маму Пакизе и тетю Ремзие он отдал на уроки музыки и в балетную студию при театре. Так случилось, тетя стала танцовщицей, а мама – музыкантом. Оказавшись на высылке в Чкаловске (Таджикистан), дед открыл крымскотатарский ансамбль, в котором я, будучи еще ребенком, тоже занималась. Он ставил и крымскотатарские танцы, и популярные тогда индийские… Мой отец, Рефат Асанов, тоже был талантливым танцором, до войны работал в Ялтинском ансамбле песни и пляски крымских татар, затем в крымскотатарском Государственном ансамбле песни и танца в Симферополе, в депортации в Ташкенте был одним из основателей ансамбля «Хайтарма». Балетмейстер Ремзие Баккал до сих пор вспоминает: «Как твой папа танцевал «Чобан оюны» («Танец пастуха»), до сих пор ни одному танцору не удалось так станцевать!». Наверное, поэтому, другой профессии для себя я и не представляю.

– Как начиналась ваша танцевальная карьера?

– После восьмого класса я самостоятельно поехала в Ташкент, поступила в хореографическое училище. Окончила там народно-характерное отделение, и меня сразу же взяли в узбекский государственный ансамбль «Бахор» («Весна»), где на протяжении всех четырех лет обучения в училище я проходила практику. Но меня убедили вернуться в Таджикистан, где как раз в это время создавался ансамбль таджикского танца «Лола» («Тюльпан»). Проработав там некоторое время, я перешла в Таджикский театр оперы и балета имени Садриддина Айни в Душанбе, где исполняла характерные танцы в «Лебедином озере», «Дон Кихоте», «Клеопатре», «Лейли и Меджнуне» и других постановках. А позже стала солисткой ансамбля, созданного при театре, который к тому времени получил звание академического. В 1977 году мне было присвоено звание заслуженной артистки Таджикистана. Я неднократно участвовала в правительственных концертах, с гастролями объездила почти весь Союз. С Госконцертом СССР и с артистами ансамбля выезжала и за границу – в Индию, Иран, Пакистан, Польшу, Венгрию, Чехию, Германию, Австрию. Семь раз была в Афганистане. Причем, и при шахе, и других правителях… И даже приходилось танцевать под свист пуль, когда там шла война. А на концерты нас возили на танках… Так было и в 1980-м, 1985-м, 1987-м… И каждый раз, во все те поездки, я, не переставая, молила Аллаха, только бы благополучно вернуться домой, к детям.

А какая была благодать и какое царило изобилие в Афганистане, когда мы впервые поехали туда в 1968-м году! Мы чемоданами везли подарки и сувениры. А после того, как началась война, так даже в ближайший магазин было страшно выходить без сопровождения наших солдат. Помню, уже в восьмидесятые, когда в очередной раз собирались с концертами в Афганистан, нас предупредили: «Не надевайте атласные платья – сразу поймут, что вы из Советского Союза – таджички или узбечки». После вторжения советских войск нас, понятно, там недолюбливали.

– Какие танцы были в вашем репертуаре?

– Таджикские, узбекские, турецкие, индийские, арабские, цыганские… Таджикские танцы я, в основном, исполняла под игру дойриста. У меня было три коронных номера – мужской танец «Пастушок», женский «Радость» и величественный свадебный танец «Туёна». У каждого танцора есть своя изюминка. Специалисты отмечали мой темперамент и сложную технику. Верчения и прыжки – это было мое! Мне с легкостью давались шестьдесят-восемьдесят оборотов на месте, а то и все сто, а на коленях могла проделать и два круга верчений. И сейчас, уже в своем коллективе я, в основном, ставлю быстрые, зажигательные танцы.

А главным моим педагогом и балетмейстером всегда была моя тетя, народная артистка Таджикистана Ремзие Баккал. И до сих пор, она – мой главный советчик.

– Как вы относитесь к тому, что традиционный крымскотатарский танец в последние десятилетия существенно изменился? В нем появились и быстрые вращения, и нехарактерные ранее движения рук?

– А разве танцы других народов не менялись, не совершенствовались? Если бы мы жили у себя на Родине, и наши народные танцы наверняка были бы и сложнее, и изящнее. Другие народы в Советском Союзе жили в своих республиках и имели возможность развивать свое национальное искусство, а мы из-за депортации отстали от них как минимум на полвека. В искусстве не должно быть застоя. Вот только жаль, что и сегодня редко кто из нашей молодежи готов связать свою жизнь с танцем, и, как мне кажется, главным образом, из-за предвзятого отношения к профессии танцора, хореографа. Многие, даже очень способные дети, ограничиваются самодеятельными кружками. А в итоге – такие таланты пропадают! Говорю это, на примере многих своих учениц.

– Как вы возвращались на Родину?

– Все оставила и приехала с семьей в Крым в 1992 году. В Таджикистане в то время творилось что-то страшное – началась гражданская война, были грабежи, убийства… Приехали сюда, нужно строиться, а денег нет. В Душанбе у меня оставались трехкомнатная квартира, машина… На свой страх и риск поехала продавать квартиру и чуть было не попала в заложницы к боевикам. А на вырученные деньги здесь и кирпич нельзя было купить, такая была инфляция. Как и большинство крымских татар, долгое время жили во времянке без света, воды. Зимой холодно, печку топить надо, кругом непроходимая грязь… Там, где мы сейчас живем на Фонтанах, раньше было кукурузное поле. Слава Богу, и дом построили, и ансамбль удалось создать.

Вначале полгода проработала в ансамбле «Къырым», параллельно устроилась работать хореографом в симферопольскую школу-гимназию № 11. А с 1994 года являюсь художественным руководителем детского ансамбля восточного танца «Гульдесте» при Крымском республиканском Центре детского и юношеского творчества (бывший Дворец пионеров).

– Почему в «Гульдесте» танцуют только девочки?

– Когда я пришла работать во Дворец пионеров, думала заниматься и с мальчиками, и с девочками. Поначалу так и было. Но вскоре мне поставили условие: либо вы объединяетесь с ансамблем «Фиданлар», который тоже работал при Центре, или же «Гульдесте» придется закрыть, так как в одном госучреждении не должно быть двух одинаковых коллективов. И тут я вспомнила знаменитый «Бахор» – это чисто женский ансамбль. Предложила руководству: «Давайте организуем ансамбль восточного танца, где будут танцевать только девочки, такого коллектива в Крыму нет». Вот так я и создала в Крыму свой «Бахор».

Сегодня в «Гульдесте» занимается 160 детей самых разных национальностей. Мы ежегодно выезжаем на фестивали, как украинские, так и международные. Репертуар нашего ансамбля с каждым годом становится богаче и разнообразнее.

15 лет – для ансамбля возраст солидный. В «Гульдесте» стали приводить своих дочерей уже и мои первые выпускницы…