У книжной полки: НАШ ДЖЕК ЛОНДОН…
Кудусов, Эрик. Остаюсь на зимовку [Текст] / Эрик Кудусов; Оформл. худож. А.К.Голицина; Фото Б.Н.Наконечного. – М. : Мысль, 1977. – 176 с.
Во второй половине 1990-х годов мне довелось несколько раз воспользоваться любезностью руководителя московского крымскотатарского землячества Эрика Кудусова и использовать для ночлега его однокомнатную квартиру в районе Северное Бутово. Чаще всего это были короткие рабочие поездки на пару дней, но однажды я оказался гостем российской столицы на целых две недели. Естественно, с большим удовольствием воспользовался разрешением хозяина квартиры покопаться в его книжных шкафах. При этом обратил внимание на небольшую книжицу, на обложке которой было начертано: Эрик Кудусов «Остаюсь на зимовку».
Первое знакомство с книгой ограничилось тем, что я прочитал лишь аннотацию, где говорилось: «Автор, ученый-исследователь, рассказывает о рискованных путешествиях в безлюдные районы дикой природы, где изучает загадки ее, борясь одновременно за собственное выживание. В поисках научных истин приходит к выводу, что преодоление девственной природы все же оказывается проще, чем преодоление природы человека. Путь через дебри человеческих взаимоотношений становится для исследователя намного сложней и трагичней».
Через несколько дней при встрече с Вильданом Шемьи-заде, который к тому времени уже прочно обосновался в Москве, я завел речь и об этой книге. Мой собеседник, по-видимому, почувствовав некоторый скепсис в моих словах, решительно прервал:
– А я эту книгу перечитал раз пять!..
Меня заявление моего стародавнего друга поразило. Все, кто был знаком с младшим сыном нашего выдающегося поэта Эшрефа Шемьи-заде, наверняка помнят высочайший уровень его эрудиции, начитанность и компетентность не только в точных науках (а он был талантливым физиком), но и во многих гуманитарных сферах, будь-то литература, искусство, история или география. Признаюсь, рядом с Вильданом, который был старше меня на восемь лет, я в определенной мере комплексовал по поводу своей, как мне тогда казалось, недостаточной начитанности. Поэтому старался ознакомиться со всеми произведениями, которые он упоминал в наших беседах. Вернувшись вечером на уже обжитую квартиру в Бутово, я раскрыл книгу Эрика Кудусова и, как говорится, «проглотил ее залпом». После этого каждый раз, бывая в гостях у ее автора, я старался перечитать из нее хотя бы несколько глав. Возможно, на решение Э. Кудусова переиздать это произведение в какой-то степени подействовали и мои настойчивые на этот счет советы.
Кстати, после прочтения книги, я стал смотреть на Эрика совсем другими глазами. Было ощущение, что я нахожусь рядом с одним из героев, сошедших со страниц любимых с детства произведений Джека Лондона.
В 1999 году в московском издательстве «Институт ДИ-ДИК» вышел сборник Эрика Кудусова под названием «Географические авантюры», в которую он включил три документальные повести, в том числе и «Остаюсь на зимовку» (в новой редакции она называется «Наедине с тайгой»).
Знаю людей в Крыму, для которых она стала одной из самых любимых. К их числу принадлежу и я. Эту книгу я ставлю в один ряд с двумя другими, авторами которых являются пишущие по-русски крымские татары – «Следы в сердце и памяти» профессора Рефата Аппазова и «Олений родник» Эмиля Амита.
Не могу не удержаться, чтобы не привести два отрывка из книги «Остаюсь на зимовку», которые буквально поразили меня при первом ее прочтении.
ИСПЫТАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
На следующий день термометр показал −40°, потом −43°, а 8 декабря спирт опустился сразу на 10 делений — до −53°. Это уже становилось интересно, потому что в прошлом году такого не было. Однако на этом дело не остановилось. 6 декабря я записал: «Испытания продолжаются. Термометр зашкалило, то есть крашеный спирт опустился ниже делений шкалы, передел которых равнялся −55°. Экстраполируя, можно оценить примерно −59°. Такого мне еще не доводилось ощущать. Однако благодаря чрезвычайной сухости мороз сразу не ощущается. Я спокойно выхожу в нижнем белье по мелким делам, совсем не ежась от холода». Но такое, могу добавить, испытываешь лишь первые мгновения. Больше 10–15 минут оставаться на морозе даже одетым духу не хватает. Колол дрова — так они рассыпаются, как стекла, под ударом топора. Топорище, оставленное на ночь, разлетелось при взмахе на три куска, будто сделано из хрусталя. После этого случая другой топор я постоянно держал в избе, вынося только на время колки дров. Работать на открытом воздухе трудно не только из-за мороза, но и из-за выдыхаемого пара, который ничего не дает видеть перед собой, настолько он густой. Плевок падает на плотный снег уже ледышкой, отскакивая от него рикошетом. Керосин в канистре загустел и превратился в серую кашицу. Пришлось его вместе с бензином и бензопилой внести в избу. Опасаясь сильных и продолжительных морозов, я решил пополнить запасы дров. Если и придется окочуриться, то, во всяком случае, не от холода, а лишь от голода. И то легче. А морозы тем временем и не думали сдавать позиции. 8 декабря было уже, видимо, около −61°.
Снова пришлось вводить карточную систему на продукты. И как назло, появился неуемный аппетит. Так всегда. Стоит продуктам подойти к концу, как разыгрывается зверский аппетит. 9-го я пилил дрова. А из-за отсутствия автола добавил в бензин оливкового масла. В результате из выхлопной трубы повалил запах жареных пончиков, которыми мы лакомились у Андрея. Да, голодному всюду мерещатся яства. В следующий раз, решил я про себя, в бензин надо будет подлить рыбьего жиру, что припасен мною для Мальчика. Я этот жир с детства терпеть не могу. Может быть, тогда избавлюсь от вкусовых галлюцинаций во время пилки дров?
10 декабря наступило потепление: спирт вылез из колбочки и полез вверх, достигнув отметки −55°. А на следующий день подлетел до −47°. Ну, это уже совсем тепло. Можно вставать на лыжи и катить снова к пирожкам.
Об охоте думать не приходилось. Надо сначала выжить…
КУРС ЛЕЧЕНИЯ
… вспоминаю таинственный случай, происшедший со мной лет пятнадцать назад. Было это на Подкаменной Тунгуске в середине ноября. Я жил в зимовье, которое находилось в 13-14 километрах от населенного пункта. Вокруг расстилалась безбрежная тайга, которую я тогда знал гораздо хуже, чем сейчас. Не знаю, что явилось причиной последовавших событий, но в одно не очень прекрасное утро я вдруг проснулся от страшных резей в животе. Попытался подняться с постели, опустил ноги на пол и, как подкошенный, свалился под нары. Непонятная слабость овладела всем моим телом. Ноги подгибались в коленях непроизвольно. Я хотел встать, но не мог. Это было так неожиданно и необычно, что я даже перестал чувствовать боли в животе. Кое-как мне все же удалось вскарабкаться обратно на нары. Рассудок мой был вполне нормальным, и я трезво оценил обстановку. Двигаться, ходить, а тем более взять топор и наколоть дров – выше моих сил. Следовательно, я обречен на холодную смерть. За окном –30°, а в избе уже 0°. Неужели так и замерзну? Нет, надо что-то предпринимать. Я снова осторожно сошел с нар, держась крепко за них. Руки и ноги дрожали от напряжения крупной дрожью. Медленно и с огромными усилиями я оделся. Это был огромный труд, и пот градом катился с меня. Пошатываясь и держась за стены, вышел за дверь. С собой я не взял ничего, даже оружия. Да это было и немыслимо, так как я сам еле держал себя. Превозмогая слабость и боли в животе, я спустился к реке и побрел на другую сторону. Снег был уже по колено. Пот катился с меня ручьями. Уже на середине реки я почувствовал, что на мне можно выжимать не только белье и верхнюю одежду, но и телогрейку. Она промокла насквозь, и мороз тут же прихватил ее так, что образовалась ледяная корка.
Пот капал с бровей, застилал глаза, а я все шел, тупо глядя под ноги. Мысль работала вяло. Эмоций не было никаких. Я делал все механически. Внимание было сосредоточено только на одном – на движении. Перебравшись, наконец, на противоположный берег и достигнув береговой наледи, где снег тоньше, я захотел прилечь и отдохнуть. Но тут все-таки сработало сознание: «Вот так люди и замерзают. Если хочешь замерзнуть, ложись, поспи». А спать так захотелось, что, будь во мне меньше воли, я плюнул бы и прилег на минутку вздремнуть. Сейчас я понимаю, что это был бы мой последний сон. Но тогда я ничего не испытывал, кроме единственного желания присесть и отдохнуть. Повторяю, никакого страха, никакой ответственности за свою судьбу. Только вот память безучастно воскресила прошлогодний эпизод с одним студентом, который на лыжной дистанции по сдаче норм ГТО вдруг вздумал отдохнуть у стога сена. Вздремнул… а потом его отвезли в морг. Значит, и со мной может произойти подобное. Кто-то говорил, что засыпать, замерзая на морозе, очень приятно. Нет, чего бы мне это ни стоило, а останавливаться я не буду. Сердце готово было вырваться из груди. Но надо идти, надо идти… И я шел, пошатываясь и еле волоча ноги.
Так я прошел несколько километров. И вдруг почувствовал облегчение. Потеть перестал. Шаг стал тверже, шире. Появились откуда-то силы. А с середины пути я зашагал размашисто, бодро и весело. Болезни как не бывало. В деревню пришел чуть ли не бегом. Энергия из меня так и лучилась. Захотелось даже снова вернуться, чтобы захватить оставленные в зимовье ценные вещи. Но уже надвигалась ночь. 14 километров я шел весь день.
Айдер ЭМИРОВ